![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
jalynski05112018от ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
abybr
Алтай-2011
В.Н. Советник
«Завершив перевальное дело,
Выходя из Мажойской глуши,
Отрываю московское тело
От свободной алтайской души…»
Из ненаписанного,
В.А. Отставник.
Преамбула
– Обогнали, притерли, ударили наш грузовичок в бок, чтоб остановился… Вылез этот косорылый из кабины и орёт на шофера: Чего не встаёшь?! Деньги давай! Тыщи… две!.. А потом, вечером, когда мы с ним выпили неприкосновенный спирт, обнял он меня и заплакал… – Редактор в тридесятый раз просмаковал свою любимую историю о поездке на Алтай в 199... году в условиях постсоветского «накопления капитала», усугубившего скорби алтайцев и опасности Алтая как такового. Странным образом эти истории чередовались у него с призывами обязательно сходить на Алтай и со ссылками на соответствующую научную библиографию.
В конце концов, стало ясно, что, несмотря на преклонность возраста и кризис глобализма, Алтая нам не избежать.
Мастурба
– Нормальная у вас раскладка, только белков маловато… надо довести до 100 грамм ежедневно! Иначе уже через неделю не потянешь, дистрофические явления начинаются… Необратимые! – Редактор убедительно наклонил свой объемистый лысый череп и по-ленински прищурил выпуклый глаз, – Я тут в ларьке у армян обнаружил замечательную бастурму. Дёшево. Перца, конечно, многовато… половина веса… но можно соскрести… Слушай, давай заменим ею пятьсот грамм сублимированного мяса? Три кило – это не вес на пятерых!
Неделю спустя, под предлогом той же борьбы Редактора с дистрофией масс, вторые пятьсот грамм преобразились в три кило чего-то испанского говяже-вяленого, не имеющего отечественных аналогов. (Редактор: Оно, конечно, твёрдое чертовски… но будем строгать как-нибудь… а цена – просто даром! И просрочено всего ничего…)
Ещё через неделю последние плановые пятьсот грамм высокотехнологичного сублимированного мяса безнадежно пали под натиском двух кило сырокопченой родными осинами колбасы (Редактор: Сам понимаешь – нужны полноценные аминокислоты…), а расчётный вес рюкзаков увеличился до 26 кг.
Позже, в походе, уже после первого боевого применения, бастурма была переименована в мастурбу – из-за особой сложности доведения её до состояния, не провоцирующего язву желудка. По этой причине ленивые и нелюбопытные ели её "as is", а мнительный Со-ветник долго скрёб её ножичком и полоскал в белых водах, струимых ледниками алтайских гор.
Снаряжение
– И газа у вас маловато записано – положено не менее 100 грамм на человека в день. Ну, общественное-горное я сам возьму, верёвки и прочее… И топорик… – Редактор стеснительно прочистил горло, - он лёгкий совсем, просто удивительно… и крючья можно им забивать.
Зачем нужны верёвки и крючья на перевалах 1Б, проходимых пешком, Редактор пока не пояснил.
Стало ясно, что рюкзаки потянут на 28 – не меньше.
Чтобы беспроблемно вписаться в самолёт, Отставник отвёз кучу барахла, газовых баллонов и продуктов к поезду, коим Редактор с Профессором экономно едут в Барнаул два дня и три ночи. Вернувшись с вокзала, в телефонном докладе Отставник сообщил, что не понимает, как всё это потом влезет в рюкзаки, а также трепещет того, что мы полезем на перевалы 2А, которыми могут, по словам Редактора, драматически обернуться наши 1Б – переданная в последний момент схема маршрута прилагается…
Негабарит и немножко нервно
Во Внуково сильная гроза. Самолеты взлетают и с набором высоты сразу закладывают резкий вираж влево - уходят от молний.
На регистрации рейса Москва-Барнаул рюкзаки классифицировали как негабаритный груз и указали в дальний угол, где такое сдают. Зная по таджикскому опыту, что негабарит, в отличии от габарита, передвигается в пространстве и времени по неочевидным законам, попытались непреклонную девушку-регистраторшу уговорить. Но ни мужское обаяние Отставника, ни еврооблик Соотечественника, ни административный ресурс Советника не дали положительного результата. Рюкзаки пришлось отволочь дальше – и они скрылись из виду по линии обработки негабаритного груза установленным порядком.
– Надо снять нервное напряжение. Опять же, с жидкостью в самолёт не пустят… – Советник вынул фляжку с золотистой, как принято выражаться, жидкостью. На закуску оказался канадский белковый гербалайф-сникерс. Прикусив батончик, Советник догадался, что именно его высокая вязкость обуславливает характерный лошадиный выворот шеи, который демонстрируют в клипах рекламные персонажи. Челюсти удалось разомкнуть с некоторым усилием, при этом раздался неприятный хруст. Вынув лакомство изо рта, Советник обнаружил влипшую в него коронку, покрывавшую последние десять лет два верхних коренных зуба. Влип, очкарик, – пронеслось в помутившемся сознании Советника…
– Можно посадить назад на кусок жвачки, – меланхолично заметил Отставник. – А ещё лучше вообще ничего не делать. Это – «круги своя»: уже третий раз у Советника как раз перед походом страдают зубные протезы.
Ничего не делать – это по-нашему, по-буддийски, по-толстовски и по-кастанедовски: азох увэй, значить.
Барнаул
В Барнауле на прилете - симпатичная ризеншнауцериха при полицейской даме в штанах. Похожи друг на друга.
Дождались 110-го рейсового автобуса, с комфортом и задёшево через бесконечные коттеджные массивы и бодрые городские кварталы доехали до горвокзала. Хороший в городе асфальт, газоны, новостройки – одобрям!
В ожидании поезда из Москвы Советник стоял у сувенирного киоска и разглядывал матрёшки с образом Иисуса Христа (интересно, что там внутри – св. Троица?) и обширную коллекцию безалкогольных алтайских бальзамов. Особенно часто в названиях бальзамов упоминалось здоровье: семейное, мужское, женское, богатырское, монастырское, алтай-ское, сибирское… Узнать, есть ли в коллекции новосибирское здоровье, не удалось – объявили прибытие поезда.
Из недр вагона № 13 показался Редактор. Точнее, задняя часть его мощного торса, поскольку свой чудовищных размеров рюкзак он волочил двумя руками. Пропорциями, шортами и привязанной к пояснице "сидушкой" Редактор сильно напоминал нелетающего Карлсона (который, тем не менее, живёт на крыше). Но было не до смеха, т.к. следом за рюкзаком были выгружены три громадных сумки и мешок. У вылезшего следом Профессора тоже был немалый рюкзак и авоська. По асфальту перрона загремели ледорубы…
Газель
– Не поверите: 850 тысяч километров без капремонта! – жизнерадостно сообщил водитель Дима. – Хотели перебрать мотор, но шеф велел ничего не трогать! Ясное дело, лучше-то не будет, а хуже – запросто!
Слово за слово – Барнаул, Бийск, Горно-Алтайск – дорога петляла между конусовидных сопок, поросших лиственницей.
На пересадке в Горно-Алтайске Профессору почудилось, что он потерял обратные билеты, и он долго и панически перерывал рюкзак в духоте «Газели». Нашел… – охладились местным старосоветским пломбиром.
Хорошие тут дороги. А Горно-Алтайск и Майма - щегольские провинциальные поселения. Манжерок. Песня такая раньше была… Все берега Катуни застроены коттеджами и странноприимными заведениями. Турбизнес цветет, понимаешь..
Вот и Семинский перевал (тотчас переименованный Отставником в Анисемитский) – это как бы местный водораздел между русским и монгольским Алтаем. Остановились, вылезли подкрепиться в перевальных ларьках местными бизнес-пирожками. Тут же пошел дождь.
– Дальше дикие совсем места, – с гордостью поведал Дима. – Едешь, едешь – на десятки километров никакого жилья… Приятель как-то вёз пассажиров, видит – все уже заснули от усталости. Стало ему обидно – он возьмёт да как заорёт! Все проснулись, конечно, глаза вытаращили: в чём, дескать, дело-то? – Да мне, говорит, страшный сон приснился! – Дима радостно заржал.
Меж тем смеркалось. Шел уже двенадцатый час нашей поездки, а ясность – есть ли мост через Чую в точке старта, или завтра придётся давать крюк пешком – не наступала.
В Чибите на АЗС местные девчушки сказали, что мост есть, но частный-платный. Неожиданно легко Дима согласился продолжить движение по "грунтовой дороге" за посёлком. Газель кренилась над тёмными провалами справа от "дороги", скрипела, но упорными рывками лезла в гору…
– Всё! Тут не проеду – завалюсь на бок точно!
Все вздохнули, многие – с облегчением. Спать легли без ужина, к воде не спустишься – каньон. А мост точно существует – оттуда в темноте прошли люди.
На бойком месте
Утром свершилось чудо – всё барахло каким-то непонятным образом распихалось по рюкзакам без остатка. О весе рюкзаков думать не хотелось.
Вдоль реки травянистые ухабы, с редкими лиственницами. Пришло семейство лошадей. Жеребенок подобрал пластиковый пакет и, забавляясь, побежал, держа его в зубах. Родители бросились за ним, норовя отобрать – всё как у людей.
На ходу Редактор невпопад тыкал пальцем, в видимые справа над рекой междугорья, куда потом пойдем – давно ходил, забыл уже, небось..
Урочище Орой вместе с ведущим в него мостом оказалось частной собственностью. Предмостное объявление сообщало также номер лицензии и запрещало проход. Это стран-но диссонировало с толпами (буквально!) туристического люда, сидящего, стоящего и идущего по мосту в обоих направлениях.
Прошла группа ленинградских студентов-экологов. Старый хрен Редактор увлеченно бросился инструктировать их – экологических дам и девиц – насчет маршрута.
Под кустом с отрешенным видом сидел хипового вида персонаж и гулко медитировал при посредстве небольшого, но серьезного барабана. Его спутница в прозрачном сатине, сандалиях и браслетах на босу ногу, сбросила изрядный рюкзак и удалилась мыть дреды в мутном и опасном потоке Чуи. Помывшись, спутница запросила пластырь на потертые сандалиями ноги. Старый хрен Отставник поспешил услужить с антисептическим пластырем.
Из расщелины сверху спустились израильтяне. Эзотерическая пара завязала разговор с последними и предложила им крекеров. Евреи галантно отказывались, указывая на предстоящие первым тяготы похода. Встрял по-английски Отставник: не беспокойтесь – они будут сыты ДУХОВНОЙ (spiritual) энергией.
– Это ещё ничего. На озерах народу гораздо больше, – пообещал Редактор. – Но туда идти три дня. А с нашими рюкзаками… В общем, надо бы нанять лошадь… Ну, и алтаец пойдёт сопровождающий. Тут все так делают – чего надрываться-то?
Спасла от лошадиной напасти только алчность встречных алтайцев: лошади предла-гались лишь в комплекте не менее трех голов. Три головы на три дни – это будет.. Да еще сколько от щедрот..
На террасе над рекой – летовка с сеновалом, разбросанными топорами, хомутами и солнечной батареей.
Горнее
Крутизна подъема по фундаментальной тропе оказалась временным явлением, пих-товый лес тоже постепенно поредел, потом совсем расступился, стало хорошо и просторно. Тропа вела вдоль речки по холмистой местности, образующей огромную чашу, обрамлен-ную далёкими горными хребтами. Открывающиеся красоты как бы нежными перстами касались струн гармонии в душе, направляя мысль в области возвышенного.
Профессор бодро шагал вслед за Соотечественником и излагал ему своё видение ос-новных направлений в современной симфонической музыке. Советник догнал их и прислушался.
– Хороших музыкантов, способных играть в симфоническом оркестре, не так уж мно-го, дирижеры за них дерутся, – увлеченно излагал Профессор. – Фактически среди дириже-ров мирового уровня сложились две мощные музыкальные мафии – евреи и пидарасы. Сейчас евреи перешли в наступление, этим и объясняется, в частности, скандал с дирижером П. Конечно, он пидарас – это всем известно. Но суть-то ведь в том, что он действительно создал музыкальный коллектив мирового уровня. Так что каждый музыкант должен сделать осознанный выбор: «с кем вы, мастера культуры», – с евреями, или с пидарасами!
Завхозное
– Что сегодня на завтрак? Картошка? – спросил Профессор, протирая очки подолом рваной штормовки.
– Утром мы ВСЕГДА едим кашу, – сухо заметил Советник. – Молочную. С курагой и черносливом в количестве 4+4 штук.
– А когда картошку? У меня её очень много! – Профессор явно не понимал сути установленной продовольственной программы.
– Вечером… может быть. Или завтра вечером, – уклончивость Советника отчасти объяснялась воспетой в туристском фольклоре жадностью завхоза (а завхозом ОПЯТЬ назначили Советника), а в значительной степени нежной любовью Советника к макаронным изделиям «Ролтон», которых в ЕГО рюкзаке было очень-очень много.
Вообще замечено, что в походах каждый становится активным пропагандистом того продукта, носителем (или переносчиком) которого он становится волею раскладки-судьбы. Исключением, пожалуй, был лишь Отставник, регулярно забывавший утром переложить продукты для дневного перекуса в верхний отсек рюкзака. Советника эта забывчивость не менее регулярно раздражала, так как снижала скорость и равномерность потребления про-дуктов и потенциально угрожала срывом тщательно выверенного графика питания и передвижения. Короче говоря, Советник был клиническим занудой, что, собственно, и делало его авторитетным (авторитарным) завхозом.
На водах
Нижне-шавлинские озёрные берега были плотно освоены пеше-палаточным и конно-горным людом. Сами же озера оказались такими гламурно красивыми, что смысл их фотографирования оказался полностью утраченным ещё в советское время. Глядя в видоискатель, можно было не сомневаться в том, что такая фотография уже существует в тысячах вариантов. А также в том, что в ближайшее время здесь непременно установят веб-камеру. Это внушало надежду, что вместе с непременной веб-камерой тут появятся и вездесущие таджики, которые соберут банки-бутылки и отвезут их на ишаках вниз для последующей переработки на сувениры.
Пока вода в котелке закипала, Соотечественник бродил по берегу, бодро забрасывая задешево купленный в России одноразовый китайский спиннинг, но было не клёво.
Не занятые рыбалкой и костром вольно блуждали по кедровнику, ощипывая сизые горько-сладкие ягоды жимолости.
Противоречия и движущие силы
К третьему дню похода, на подходе к ледникам, наметилось основное противоречие похода. По сути, оно носило мировоззренческий характер.
Редактор считал смыслом похода спортивное прохождение связки из трёх довольно сложных (и вероятно опасных) перевалов и вёл планомерную психологическую подготовку команды к этому подвигу:
– С этой стороны перевалы простые, только сыпуха жуткая, всё ползёт под ногами, так что… аккуратно надо… А вот на той стороне… Ну, трещины там, не исключено… Может быть, придётся пару верёвок на спуске повесить – ничего страшного…
В переводе с альпинистского "пара верёвок" означала ледяной обрыв высотой метров 50. Жизнеутверждающее "протащим вас, если что" почему-то не убеждало.
Основной проблемой Редактора был вес: его 100 кг без рюкзака и рюкзака – с общественно необходимым мясом, топором, непременной литературой и пр. На тропе за 30-минутный переход он отставал на минут на десять. Проблемой же команды была ненулевая вероятность вытаскивать Редактора из трещины на леднике в случае, если Редактор туда провалится.
Кроме того, Советник, Отставник и Соотечественник (пожалуй, в меньшей степени, так как был на непуганых новеньких) при мысли о предстоящем подвиге – ужасались и потихоньку заводили с Профессором пораженческие разговоры о бессмысленности хождения через три сложных перевала там, где чуть левее лежит один, казалось бы простой, - Абыл-Оюк (Кобыл-Каюк или Конец Коню – сказал Отставник).
Надо сказать, что Профессор, несмотря на все свои степени, звания и внешность Паганеля, сочетал в себе приличный опыт обращения с альпинистскими устройствами и отличную физическую форму. Поэтому, с точки зрения Редактора, он представлял собою здоровое ядро команды. С точки зрения остальных, здоровым ядром команды Профессора делало его нейтральное отношение к спортивным достоинствам и престижности перевалов.
Что касается фактов, то на Верхне-Шавлинском озере также имелась фундаментальная стоянка на сосновой поляне с многочисленной детско-юношеской группой.
Акклиматизация
Накануне выхода к перевалам Редактор устроил акклиматизацию. Это означало, что он стирает исподнее в Верхне-шавлинском озере, щиплет жимолость и отдыхает на брев-нышке в лагере, а команда делает налегке радиальный выход к леднику.
Поднявшись по склону, для начала туристы встретили стадо совершенно непуганых козлов. Бегают с пучками травы в зубах и свистят пищухи.
А вот и ледник стал виден отчетливо, просто как на ладони. Что означало, что до него километра два, а потом те же два километра назад. А если прогуляться по леднику, то и к шести вечера не вернёшься. Вот что значит опыт! Естественно, сели в безветренную яму возле озерца и никуда не пошли. Солнышко ласково пригревало…
Профессора потянуло на воспоминания, как они тут в 2007-м году по этому самому "простому" перевалу 1Б карабкались… Тоже, оказывается, не сахар.
Не спеша вернулись.
Вечером под дождиком подошла группа упакованной молодежи: два парня и две девушки – и, не останавливаясь, атлетически полезли по крутой тропе, чтобы заночевать у ледника под Абыл-Оюком. Было долго видно, как они опасно корячатся на мокрых камнях…
Выход на орбиту
Утром Советник попытался сделать вид, что не понимает, на какой (какие) перевал (перевалы) мы всё-таки идём. В ответ Редактор сделал вид, что не понял его намёка. Пошли, короче.
Перешли речку по брёвнышку и стали карабкаться на длиннющую морену.
Вскарабкавшись часа за три, побрели по языку ледничка…
Именно побрели, потому что уже ясно виден предперевальный взлёт. Это слово такое есть, а взлёта нет. Какой, спрашивается, может быть взлёт, если взять эскалатор на станции Проспект Мира, утроить его длину, задрать вверх ещё градусов на 15 и обильно посыпать битой строительной плиткой и бордюрными бульниками?
Как, захотелось взлететь? Перевал, кстати, называется «Орбита». Не смешно.
Хорошо, хоть сухо.
Редактор в очередной раз произнес мантру: "аккуратнее-вобщем-надо".
Пошли…
..… !!
Практически сразу пришлось встать на четвереньки.
.. …. ….!!!
Кстати говоря, довольно хреново, когда пытаешься рывком влезть на камушек, а он вместо того, чтоб стать опорой, сползает и катится, набирая скорость, вниз на сотоварищей.
.. …..!!
На последних 50 метрах удалось хотя бы встать с четверенек. Категория 2А, не хрен собачий.
Итак, вот он, первый перевал из "связки": узенький гребень, за ним крутой спуск в яму ледника, покрытого трещинами.
Слева (через вышеупомянутую нижележащую яму) – крутой ледяной бугор с трещинами же. По всем признакам это и есть второй перевал, «Москвич», тоже 2А. М-де…
А за ним (судя по описанию) предстоит спуск метров 700 (это где "верёвки вешать") и (на десерт, так сказать) подъёмчик на третий перевальчик «Туманный». И тоже 2А.
Почему-то вспомнилось: "Вы нередактор кассир, Сидоров! Вы убийца!"
Где, кстати, наш Редактор? Ага, вот и он подтянулся. Внимательно смотрит в ледяную яму, констатирует сильное понижение уровня ледника и усложнение второго перевала. У период прошедших годоу, так сказать… Видимо, это следствие глобального п.
Представили себе возможное ухудшение погоды… "Связка" не канает. А кто б сомневался… И что таки дальше делать?
Ночуем тут. Завтра одеваем кошки, связываемся и спускаемся по леднику вниз направо, попадаем обратно к озёрам. Кольцо, так сказать. От озёр уходим перевалом через боковой хребет в долину Машея, и по ней – вниз, назад к Чибиту.
На запасной вариант маршрута, где вчера на ледник смотрели - времени не хватит. Потому что три дня уйдёт только на то, чтоб вернуться в точку, где были сегодня утром.
Вот тебе, бабушка, и 1Б. Аминь.
Советник опасно слазил с ледорубом по наклонной плоскости пониже гребня и нарубил там пакет серого льда на ужин и на завтрак.
Погода, кстати, тихая и ясная – шепчет Аллах, то есть.
Кошки
Надевание кошек – это всегда волнительно. Потому что в прошлый раз ты их надевал год назад. Или два года. Или даже три.
И с тех пор в руки не брал.
А зря.
Потому что есть такой психологический механизм, "вытеснение" называется. Это когда всё неприятное моментально забывается. Например, что винтик прошлый раз потерялся, но как-то обошлось. Или ремешок напоследок оборвался. Или ещё что-то.
Хорошо ещё, что есть ремнабор.
А в нём есть винтик, проволочка и верёвочка.
И есть верные друзья, которые честно скажут тебе, что ни хрена эта фигня держаться не будет.
Но ты только стиснешь зубы, прикрутишь кое-как проволочку, замотаешь бабским узелком веревочку…
И вступишь на ледник!
И пройдёшь!!!
И, снявши проклятые кошки, замотаешь их снова в рваную тряпку образца 198.. года, и засунешь на самое дно рюкзака, и забудешь всё, как страшный сон – до следующего раза.
На водах-2
Итак, был крутоватый спуск и хождение в связке в кошках по леднику, и бысть в лед-нике трещины, и сказали все, что это хорошо весьма. Было вечернее купание по-гусарски в ледяной луже у головы ледника. И фотографирование подсвеченного заходящим солнцем интересного круглого облачка (как впоследствии выяснилось – паров гептила в верхних сло-ях на месте разрушения «Прогресса»).
И был назавтра спуск к Шавле-реке, и брод через неё, и повторный выход к озерам (только что исправил опечатку по Фрейду – "осёрам").
Отставник на спуске на камнях неудачно сел на голеностоп и потом всю дорогу до самого конца его берёг, вися на палках. Нормально – дошел, хотя вот уже 4 месяца опухоль сохраняется…
У озер навстречу попалась та самая группа молодежи, пытавшаяся дождливым вече-ром уйти через Абыл-Оюк. Одна дама – с лангеткой на руке, а вторая с разбитым носом и фонарем на оба глаза… А мужики у них справные, при щегольской снаряге…
На водах оказалось неожиданно малолюдно (впрочем, до 1 сентября осталось менее недели). После неожиданно истерического ухода горно-любовной парочки, занявшей было лучшее место, стало совсем хорошо. ("Такая стервозность у дамы может быть объяснена лишь крайней степенью сексуального возбуждения", – безжалостно отметил Отставник).
Мусора тоже стало заметно меньше, что позднее получило объяснение: группа пи-терских экологов прошлась с пластиковыми пакетами и лопатами. Банки в ямку, а ямка мас-кируется камушками и кусками мха.
Шныряют бурундуки. Запасы ягод на кустах жимолости – практически неисчерпае-мы…
На следующий день Редактор назначил днёвку. Обычно народ использует днёвку на стирку, купание, рыбалку, жратву и вечернее сидение у костра. По техническим причинам (холода, однако, наступили) стирка и купание были отменены. Рыбалку Соотечественник снова взял на себя, но, сколько ни забрасывал он свой невод (в смысле – спиннинг), не да-лась ему рыбка. Из всей фауны в озере плавал одинокий нырок.
Осталось сесть у вечернего костра, сожрать остатки жульнической бастурмы и приступить помолясь к испанской просроченной говядине. Что не без приятности и было исполнено.
На пути к последнему перевалу
Дождик, сволочь…
Одна морена переходит в другую, тропа практически исчезла, каменюки становятся всё менее устойчивыми, а сырой туман делает их опасно скользкими. Туман нанесло сюда ветром снизу от озёр.
Бегают непременные пищухи, фотографировали черного сурка.
Стоило остановиться на перекус, как ветер усилился.
Притулившись под громадным бульником, кое-как вскипятили чайку. Поставили палатки. Профессорская двухместная Normal едва при этом не улетела к перевалу.
– Похоже, меняется погода, – поделился ценными наблюдениями Отставник. – Неясно только, в какую сторону. Тут же крупными комьями повалил снег. Все засуетились, собирая разбросанные вещи: оставишь – завтра их под снегом уже не найдёшь.
– Не сезон, – подумал Советник и полез в палатку. Потом он вспомнил, что не укрыл рюкзак, а завтра утром мокрый снег наверняка замёрзнет. Хреново будет… Вылез, укрыл. Подумав, положил сверху на пленку несколько увесистых камней.
Лёжа в палатке, Советник прислушивался к звукам, порождаемым падением атмосферных осадков на постепенно провисающий тент старенькой палатки. Долголетний опыт показывал, что стадия провисания всегда переходит в стадию промокания. Сырой же пухо-вый спальник резко теряет теплоизоляционные свойства. И спать в нём становится тревож-но.
– Да, пора палаточку менять, – согласился Отставник. Он и в прошлом году соглашался. И в позапрошлом, помнится, тоже.
Советник постучал кулаком по тенту. Микролавинка со свистом сползла с крыши. По-вторив операцию минут через десять, Советник скрючился, нащупал в ногах большой поли-этиленовый пакет, просунул его между спальником и стенкой палатки, повернулся на бок и заснул.
Последний перевал
Солнце долго вылезало из-за хребта, пока не достало до палаток. Советник разлепил веки и уставился в потолок. Было тепло. Спальник слегка промок только в ногах. Пнув крышу (остатки снега соскользнули вниз), повернулся на живот и высунул голову из палатки.
Снег тонким ослепительно белым слоем укрыл камни, изменив пейзаж к лучшему. Вчерашние ассоциации с отвалами угольных разрезов потеряли актуальность. А вот вопрос: как пойдётся по камешкам, слегка прикрытым снегом? – подумалось Советнику. Дума ока-залось не слишком приятной, и он не стал думать её дальше. Советник напялил ботинки, повесил на шею фотоаппарат и полез наружу.
После завтрака солнце стало просто жечь. Намазав носы чем бог послал, пошли к довольно длинному пологому леднику – он стал виден сразу за верхом морены, минут через пятнадцать подъёма. Шлось по камням ничего себе так, по крайней мере, не хуже вчерашнего. Видимо, ноги приспособились и шли сами по себе, без участия головного мозга.
Ледник был изборожден продольными руслами ручейков, местами прикрытых тонкой коркой льда. По мягкому снежку кошки не требовались.
Перейдя бергшрунд по снежному мостику (Советник понял это уже дома, просматри-вая сделанные им тогда фотографии) и оставив ледник позади, группа озадаченно остановилась перед подъёмом на перевал. Такого никто не ожидал.
Это был … ну, просто "забор"!
Крутейшая осыпь, свисающая с перевального гребня (именно "свисающая", а не "сползающая", как это обычно бывает), была прикрыта снежником в форме Южной Америки, метров двести высотой. Идея подъёма на "забор" казалась просто абсурдной.
– Слева пойдём, – прервал общее молчание Редактор, – там, где "Чили". Ну, аккуратно, в общем…
Помните описание подъёма на Орбиту? Теперь посыпьте это дело мокрым снежком – и вперёд…
В верхней части "Чили" осыпь держалась… непонятно на чём она держалась, всё ползло даже под рукой. Невольно стали уходить влево, на край снежника, где была возможность цепляться левой рукой за зубья скальной гребёнки из серого сланца. Шаг за шагом, с перехватом рук… Перевал был виден уже чуть ниже, но уходить к нему вправо было просто страшно – никакого сомнения, что при срыве пролетишь все 200 м.
– Ну что? будем верёвку вешать? – Советник услышал как бы со стороны свой сдав-ленный голос. – Не улететь бы…
– Похоже, придётся, – Профессор поправил очки и шмыгнул носом. – В мотке 50 метров – должно хватить. Сейчас достану… Ты стой тут на страховке, когда пойду – трави потихоньку через ледоруб. Лишнего не трави – сам знаешь… Дойду – закреплюсь на том конце, через камень как-нибудь… Когда крикну – начнёшь пропускать остальных. Сам пой-дёшь последним – я тебя пострахую.
Советник несколькими ударами забил ледоруб в осыпь сантиметров на 20, больше не получалось.
– Не маловато?
– Сойдёт, – Профессор прощёлкнул петлю на конце веревки в карабин, висящий на груди, и перебросил верёвку через плечо. – Ну, я пошёл.
Советник обернул веревку вокруг древка ледоруба ("Кажись, так? Эх, ленинская гор-ная школа, 32 года прошло…"), зажал получившуюся петлю в левом кулаке, навалился на ледоруб грудью и, глядя на удаляющегося по склону Профессора, стал выдавать верёвку. Профессор шёл довольно шустро, останавливаясь каждые метров пять в ожидании очеред-ной порции верёвки.
Когда все благополучно прошли, Советник надел рюкзак и пошёл по склону, перехва-тывая время от времени верёвку и наматывая пару петель то на один кулак, то на другой (инструктора из горной школы схватились бы за голову от такой "самостраховки").
Странным образом, после всего склон показался совсем простым, ничего страшного…
Наверху встретили пару мужиков с Барнаула – они бодро побежали вниз по нашей дорожке, к тому времени совсем раскисшей под солнцем.
Машей
После всего насколько лёгок и приятен спуск по долине Машея!
От открывающихся видов сердце переполняется непередаваемым ощущением огромной высоты и мощи этих гор и ледников. Ледник переходит в высокогорную пустыню, наподобие антарктической. Между камнями пространство покрыто лишайниками.
Ниже появляются кустарнички, ещё ниже – настоящий лиственничный лес, местами - огромные, "доисторического" вида древесные великаны или их благородные останки.
Речка в конце августа обмелела, ушла в узкие протоки, освободив широкое русло, и по дну его можно с удовольствием идти, не спотыкаясь об корни и каменья береговых троп, не перелезая через поваленные деревья. Солнышко ещё ласково пригревает, но стоянки на берегу покинуты уже туристами, спешащими в грязные шумные города.
Бархатный сезон!
Отставник: Это всё так.… Однако была пара довольно продолжительных спусков по крутым осыпям, ночевка под очередным снегом, потом довольно длительный марш до упора и ночевка под замерзшим дождем. Форсирование до залива трусов – на любителя.
Время от времени останавливаясь, делали снимки Мажойского ущелья с белым языком ледника.
Опять Чуя
Мост через Чую тоже оказался платнобесплатной частной собственностью. Караул бизнесмен устал, бросил сторожевую палатку и ушёл пропивать маржу в село.
За мостом на бревне сидели чехи. Завтра утром их забирала на трассе заранее зака-занная «Газель». Редактором овладела мысль примкнуть к чехам, завтра к обеду оказаться в Горно-Алтайске, где и усладить группу уникальными коллекциями местного краеведческого музея.
То, что самолёт улетал из Барнаула только через два дня после посещения музея, Ре-дактора не смущало. "А что тут делать? Абсолютно нечего! Ничего вы тут уже не увидите! А на трассе машину поймать непросто, глухие тут места… Застрянем…"
Группа проголосовала против, выбрав ещё один день на Алтае. Назавтра планируется замкнуть кольцо, пройдя берегом Чуи к Чибиту.
Поставили палатки на речной террасе.
Редактор пошел искать упомянутые в эзотерической литературе петроглифы.
Советник взял фотоаппарат и пошел на склон наслаждаться вечерними съёмками, чего бог послал.
Вниз к Чибиту
Странно, как можно назвать однодневный путь от моста до Чибита длинным и скуч-ным.
Боже мой, как прекрасна эта полевая дорога по правому берегу! И как удивительны на ней степные ландшафты с редкими деревцами и каменистыми останцами! А над ними, ещё выше – поросший рыжеватой осенней травкой хребет.
Слева – по контрасту – лесистый гористый правый берег Чуи, текущей в глубоком скальном каньоне.
И надо всем этим – огромный синий купол алтайского неба. Ветер в харю – шёл бы вот так и шёл…
Чибит
Посёлок Чибит показался уже к обеду. В виду поселка Редактор оживился и опять стал строить планы.
– Так, сначала в магазин, конечно… Там пиво… И сразу начинаем ловить машину – чтоб вечером быть где-то под Горно-Алтайском… в Манжероке, скажем, мотель там… В па-латке – опасно, там народ такой… А завтра – МУЗЕЙ!
Слушать о возможности ночевки под Чибитом Редактор даже не желал:
– Алтайцы непременно припрутся вечером. А пьяные алтайцы!… Да и где тут встать? Ну где?! Просто негде! Тут вот, возле речки, где эти коровы пасутся? Да это, наверняка, частная собственность!
Когда группа оппортунистов стала спускаться к реке, чтоб посмотреть место для сто-янки, Редактор даже не повернул голову и молча устремился в посёлок.
…
Место оказалось вполне пристойным. На удивление справные коровы мирно ходили и присматривались к туристам. Чувствовалось, что мы здесь не первые.
Сели под березки отдыхать и перекусывать.
…
Редактор появился часа через полтора. Хмуро повторив мантру про частную собственность (странно слышать такое от коммуниста!), тоже стал распаковывать рюкзак и ставить палатку.
Потом Профессор с Редактором пошли в магазин за пивом и хлебом.
Потом раскрутили Редактора на пузырек спирта, припасённого для задабривания страшных алтайцев… Подвыпивший Соотечественник читал свои стихи про нынешний поход. Подкравшаяся корова едва не сжевала рюкзак подвыпившего Профессора. Подвыпивший Отставник с ней братался. Подвыпивший Советник всё это фотографировал. Подвыпивший Редактор утих, затаив мысль о посещении музея завтрашним вечером.
Короче говоря, вечер удался.
Утром прошли через Чибит – вполне справный просторный поселок с обширными грядками картофеля, новой школой и иномарками во дворах изб.
Несмотря на вызывающе разожженную горелку и дерзкое кипячение чая на автобусной остановке, попутки таки пришлось подождать – маршрутки проезжали полные. Уехали в кузове крытого брезентом УАЗика, обдуваемые ветром алтайских гор…
Амбула
На Алтае вышло хорошо. Хотелось бы повторить. Впрочем, не следует исключать и Непал.
Фотографии тут:
http://pics.livejournal.com/abybr/gallery/00016gk7
abybrАлтай-2011
В.Н. Советник
«Завершив перевальное дело,
Выходя из Мажойской глуши,
Отрываю московское тело
От свободной алтайской души…»
Из ненаписанного,
В.А. Отставник.
Преамбула
– Обогнали, притерли, ударили наш грузовичок в бок, чтоб остановился… Вылез этот косорылый из кабины и орёт на шофера: Чего не встаёшь?! Деньги давай! Тыщи… две!.. А потом, вечером, когда мы с ним выпили неприкосновенный спирт, обнял он меня и заплакал… – Редактор в тридесятый раз просмаковал свою любимую историю о поездке на Алтай в 199... году в условиях постсоветского «накопления капитала», усугубившего скорби алтайцев и опасности Алтая как такового. Странным образом эти истории чередовались у него с призывами обязательно сходить на Алтай и со ссылками на соответствующую научную библиографию.
В конце концов, стало ясно, что, несмотря на преклонность возраста и кризис глобализма, Алтая нам не избежать.
Мастурба
– Нормальная у вас раскладка, только белков маловато… надо довести до 100 грамм ежедневно! Иначе уже через неделю не потянешь, дистрофические явления начинаются… Необратимые! – Редактор убедительно наклонил свой объемистый лысый череп и по-ленински прищурил выпуклый глаз, – Я тут в ларьке у армян обнаружил замечательную бастурму. Дёшево. Перца, конечно, многовато… половина веса… но можно соскрести… Слушай, давай заменим ею пятьсот грамм сублимированного мяса? Три кило – это не вес на пятерых!
Неделю спустя, под предлогом той же борьбы Редактора с дистрофией масс, вторые пятьсот грамм преобразились в три кило чего-то испанского говяже-вяленого, не имеющего отечественных аналогов. (Редактор: Оно, конечно, твёрдое чертовски… но будем строгать как-нибудь… а цена – просто даром! И просрочено всего ничего…)
Ещё через неделю последние плановые пятьсот грамм высокотехнологичного сублимированного мяса безнадежно пали под натиском двух кило сырокопченой родными осинами колбасы (Редактор: Сам понимаешь – нужны полноценные аминокислоты…), а расчётный вес рюкзаков увеличился до 26 кг.
Позже, в походе, уже после первого боевого применения, бастурма была переименована в мастурбу – из-за особой сложности доведения её до состояния, не провоцирующего язву желудка. По этой причине ленивые и нелюбопытные ели её "as is", а мнительный Со-ветник долго скрёб её ножичком и полоскал в белых водах, струимых ледниками алтайских гор.
Снаряжение
– И газа у вас маловато записано – положено не менее 100 грамм на человека в день. Ну, общественное-горное я сам возьму, верёвки и прочее… И топорик… – Редактор стеснительно прочистил горло, - он лёгкий совсем, просто удивительно… и крючья можно им забивать.
Зачем нужны верёвки и крючья на перевалах 1Б, проходимых пешком, Редактор пока не пояснил.
Стало ясно, что рюкзаки потянут на 28 – не меньше.
Чтобы беспроблемно вписаться в самолёт, Отставник отвёз кучу барахла, газовых баллонов и продуктов к поезду, коим Редактор с Профессором экономно едут в Барнаул два дня и три ночи. Вернувшись с вокзала, в телефонном докладе Отставник сообщил, что не понимает, как всё это потом влезет в рюкзаки, а также трепещет того, что мы полезем на перевалы 2А, которыми могут, по словам Редактора, драматически обернуться наши 1Б – переданная в последний момент схема маршрута прилагается…
Негабарит и немножко нервно
Во Внуково сильная гроза. Самолеты взлетают и с набором высоты сразу закладывают резкий вираж влево - уходят от молний.
На регистрации рейса Москва-Барнаул рюкзаки классифицировали как негабаритный груз и указали в дальний угол, где такое сдают. Зная по таджикскому опыту, что негабарит, в отличии от габарита, передвигается в пространстве и времени по неочевидным законам, попытались непреклонную девушку-регистраторшу уговорить. Но ни мужское обаяние Отставника, ни еврооблик Соотечественника, ни административный ресурс Советника не дали положительного результата. Рюкзаки пришлось отволочь дальше – и они скрылись из виду по линии обработки негабаритного груза установленным порядком.
– Надо снять нервное напряжение. Опять же, с жидкостью в самолёт не пустят… – Советник вынул фляжку с золотистой, как принято выражаться, жидкостью. На закуску оказался канадский белковый гербалайф-сникерс. Прикусив батончик, Советник догадался, что именно его высокая вязкость обуславливает характерный лошадиный выворот шеи, который демонстрируют в клипах рекламные персонажи. Челюсти удалось разомкнуть с некоторым усилием, при этом раздался неприятный хруст. Вынув лакомство изо рта, Советник обнаружил влипшую в него коронку, покрывавшую последние десять лет два верхних коренных зуба. Влип, очкарик, – пронеслось в помутившемся сознании Советника…
– Можно посадить назад на кусок жвачки, – меланхолично заметил Отставник. – А ещё лучше вообще ничего не делать. Это – «круги своя»: уже третий раз у Советника как раз перед походом страдают зубные протезы.
Ничего не делать – это по-нашему, по-буддийски, по-толстовски и по-кастанедовски: азох увэй, значить.
Барнаул
В Барнауле на прилете - симпатичная ризеншнауцериха при полицейской даме в штанах. Похожи друг на друга.
Дождались 110-го рейсового автобуса, с комфортом и задёшево через бесконечные коттеджные массивы и бодрые городские кварталы доехали до горвокзала. Хороший в городе асфальт, газоны, новостройки – одобрям!
В ожидании поезда из Москвы Советник стоял у сувенирного киоска и разглядывал матрёшки с образом Иисуса Христа (интересно, что там внутри – св. Троица?) и обширную коллекцию безалкогольных алтайских бальзамов. Особенно часто в названиях бальзамов упоминалось здоровье: семейное, мужское, женское, богатырское, монастырское, алтай-ское, сибирское… Узнать, есть ли в коллекции новосибирское здоровье, не удалось – объявили прибытие поезда.
Из недр вагона № 13 показался Редактор. Точнее, задняя часть его мощного торса, поскольку свой чудовищных размеров рюкзак он волочил двумя руками. Пропорциями, шортами и привязанной к пояснице "сидушкой" Редактор сильно напоминал нелетающего Карлсона (который, тем не менее, живёт на крыше). Но было не до смеха, т.к. следом за рюкзаком были выгружены три громадных сумки и мешок. У вылезшего следом Профессора тоже был немалый рюкзак и авоська. По асфальту перрона загремели ледорубы…
Газель
– Не поверите: 850 тысяч километров без капремонта! – жизнерадостно сообщил водитель Дима. – Хотели перебрать мотор, но шеф велел ничего не трогать! Ясное дело, лучше-то не будет, а хуже – запросто!
Слово за слово – Барнаул, Бийск, Горно-Алтайск – дорога петляла между конусовидных сопок, поросших лиственницей.
На пересадке в Горно-Алтайске Профессору почудилось, что он потерял обратные билеты, и он долго и панически перерывал рюкзак в духоте «Газели». Нашел… – охладились местным старосоветским пломбиром.
Хорошие тут дороги. А Горно-Алтайск и Майма - щегольские провинциальные поселения. Манжерок. Песня такая раньше была… Все берега Катуни застроены коттеджами и странноприимными заведениями. Турбизнес цветет, понимаешь..
Вот и Семинский перевал (тотчас переименованный Отставником в Анисемитский) – это как бы местный водораздел между русским и монгольским Алтаем. Остановились, вылезли подкрепиться в перевальных ларьках местными бизнес-пирожками. Тут же пошел дождь.
– Дальше дикие совсем места, – с гордостью поведал Дима. – Едешь, едешь – на десятки километров никакого жилья… Приятель как-то вёз пассажиров, видит – все уже заснули от усталости. Стало ему обидно – он возьмёт да как заорёт! Все проснулись, конечно, глаза вытаращили: в чём, дескать, дело-то? – Да мне, говорит, страшный сон приснился! – Дима радостно заржал.
Меж тем смеркалось. Шел уже двенадцатый час нашей поездки, а ясность – есть ли мост через Чую в точке старта, или завтра придётся давать крюк пешком – не наступала.
В Чибите на АЗС местные девчушки сказали, что мост есть, но частный-платный. Неожиданно легко Дима согласился продолжить движение по "грунтовой дороге" за посёлком. Газель кренилась над тёмными провалами справа от "дороги", скрипела, но упорными рывками лезла в гору…
– Всё! Тут не проеду – завалюсь на бок точно!
Все вздохнули, многие – с облегчением. Спать легли без ужина, к воде не спустишься – каньон. А мост точно существует – оттуда в темноте прошли люди.
На бойком месте
Утром свершилось чудо – всё барахло каким-то непонятным образом распихалось по рюкзакам без остатка. О весе рюкзаков думать не хотелось.
Вдоль реки травянистые ухабы, с редкими лиственницами. Пришло семейство лошадей. Жеребенок подобрал пластиковый пакет и, забавляясь, побежал, держа его в зубах. Родители бросились за ним, норовя отобрать – всё как у людей.
На ходу Редактор невпопад тыкал пальцем, в видимые справа над рекой междугорья, куда потом пойдем – давно ходил, забыл уже, небось..
Урочище Орой вместе с ведущим в него мостом оказалось частной собственностью. Предмостное объявление сообщало также номер лицензии и запрещало проход. Это стран-но диссонировало с толпами (буквально!) туристического люда, сидящего, стоящего и идущего по мосту в обоих направлениях.
Прошла группа ленинградских студентов-экологов. Старый хрен Редактор увлеченно бросился инструктировать их – экологических дам и девиц – насчет маршрута.
Под кустом с отрешенным видом сидел хипового вида персонаж и гулко медитировал при посредстве небольшого, но серьезного барабана. Его спутница в прозрачном сатине, сандалиях и браслетах на босу ногу, сбросила изрядный рюкзак и удалилась мыть дреды в мутном и опасном потоке Чуи. Помывшись, спутница запросила пластырь на потертые сандалиями ноги. Старый хрен Отставник поспешил услужить с антисептическим пластырем.
Из расщелины сверху спустились израильтяне. Эзотерическая пара завязала разговор с последними и предложила им крекеров. Евреи галантно отказывались, указывая на предстоящие первым тяготы похода. Встрял по-английски Отставник: не беспокойтесь – они будут сыты ДУХОВНОЙ (spiritual) энергией.
– Это ещё ничего. На озерах народу гораздо больше, – пообещал Редактор. – Но туда идти три дня. А с нашими рюкзаками… В общем, надо бы нанять лошадь… Ну, и алтаец пойдёт сопровождающий. Тут все так делают – чего надрываться-то?
Спасла от лошадиной напасти только алчность встречных алтайцев: лошади предла-гались лишь в комплекте не менее трех голов. Три головы на три дни – это будет.. Да еще сколько от щедрот..
На террасе над рекой – летовка с сеновалом, разбросанными топорами, хомутами и солнечной батареей.
Горнее
Крутизна подъема по фундаментальной тропе оказалась временным явлением, пих-товый лес тоже постепенно поредел, потом совсем расступился, стало хорошо и просторно. Тропа вела вдоль речки по холмистой местности, образующей огромную чашу, обрамлен-ную далёкими горными хребтами. Открывающиеся красоты как бы нежными перстами касались струн гармонии в душе, направляя мысль в области возвышенного.
Профессор бодро шагал вслед за Соотечественником и излагал ему своё видение ос-новных направлений в современной симфонической музыке. Советник догнал их и прислушался.
– Хороших музыкантов, способных играть в симфоническом оркестре, не так уж мно-го, дирижеры за них дерутся, – увлеченно излагал Профессор. – Фактически среди дириже-ров мирового уровня сложились две мощные музыкальные мафии – евреи и пидарасы. Сейчас евреи перешли в наступление, этим и объясняется, в частности, скандал с дирижером П. Конечно, он пидарас – это всем известно. Но суть-то ведь в том, что он действительно создал музыкальный коллектив мирового уровня. Так что каждый музыкант должен сделать осознанный выбор: «с кем вы, мастера культуры», – с евреями, или с пидарасами!
Завхозное
– Что сегодня на завтрак? Картошка? – спросил Профессор, протирая очки подолом рваной штормовки.
– Утром мы ВСЕГДА едим кашу, – сухо заметил Советник. – Молочную. С курагой и черносливом в количестве 4+4 штук.
– А когда картошку? У меня её очень много! – Профессор явно не понимал сути установленной продовольственной программы.
– Вечером… может быть. Или завтра вечером, – уклончивость Советника отчасти объяснялась воспетой в туристском фольклоре жадностью завхоза (а завхозом ОПЯТЬ назначили Советника), а в значительной степени нежной любовью Советника к макаронным изделиям «Ролтон», которых в ЕГО рюкзаке было очень-очень много.
Вообще замечено, что в походах каждый становится активным пропагандистом того продукта, носителем (или переносчиком) которого он становится волею раскладки-судьбы. Исключением, пожалуй, был лишь Отставник, регулярно забывавший утром переложить продукты для дневного перекуса в верхний отсек рюкзака. Советника эта забывчивость не менее регулярно раздражала, так как снижала скорость и равномерность потребления про-дуктов и потенциально угрожала срывом тщательно выверенного графика питания и передвижения. Короче говоря, Советник был клиническим занудой, что, собственно, и делало его авторитетным (авторитарным) завхозом.
На водах
Нижне-шавлинские озёрные берега были плотно освоены пеше-палаточным и конно-горным людом. Сами же озера оказались такими гламурно красивыми, что смысл их фотографирования оказался полностью утраченным ещё в советское время. Глядя в видоискатель, можно было не сомневаться в том, что такая фотография уже существует в тысячах вариантов. А также в том, что в ближайшее время здесь непременно установят веб-камеру. Это внушало надежду, что вместе с непременной веб-камерой тут появятся и вездесущие таджики, которые соберут банки-бутылки и отвезут их на ишаках вниз для последующей переработки на сувениры.
Пока вода в котелке закипала, Соотечественник бродил по берегу, бодро забрасывая задешево купленный в России одноразовый китайский спиннинг, но было не клёво.
Не занятые рыбалкой и костром вольно блуждали по кедровнику, ощипывая сизые горько-сладкие ягоды жимолости.
Противоречия и движущие силы
К третьему дню похода, на подходе к ледникам, наметилось основное противоречие похода. По сути, оно носило мировоззренческий характер.
Редактор считал смыслом похода спортивное прохождение связки из трёх довольно сложных (и вероятно опасных) перевалов и вёл планомерную психологическую подготовку команды к этому подвигу:
– С этой стороны перевалы простые, только сыпуха жуткая, всё ползёт под ногами, так что… аккуратно надо… А вот на той стороне… Ну, трещины там, не исключено… Может быть, придётся пару верёвок на спуске повесить – ничего страшного…
В переводе с альпинистского "пара верёвок" означала ледяной обрыв высотой метров 50. Жизнеутверждающее "протащим вас, если что" почему-то не убеждало.
Основной проблемой Редактора был вес: его 100 кг без рюкзака и рюкзака – с общественно необходимым мясом, топором, непременной литературой и пр. На тропе за 30-минутный переход он отставал на минут на десять. Проблемой же команды была ненулевая вероятность вытаскивать Редактора из трещины на леднике в случае, если Редактор туда провалится.
Кроме того, Советник, Отставник и Соотечественник (пожалуй, в меньшей степени, так как был на непуганых новеньких) при мысли о предстоящем подвиге – ужасались и потихоньку заводили с Профессором пораженческие разговоры о бессмысленности хождения через три сложных перевала там, где чуть левее лежит один, казалось бы простой, - Абыл-Оюк (Кобыл-Каюк или Конец Коню – сказал Отставник).
Надо сказать, что Профессор, несмотря на все свои степени, звания и внешность Паганеля, сочетал в себе приличный опыт обращения с альпинистскими устройствами и отличную физическую форму. Поэтому, с точки зрения Редактора, он представлял собою здоровое ядро команды. С точки зрения остальных, здоровым ядром команды Профессора делало его нейтральное отношение к спортивным достоинствам и престижности перевалов.
Что касается фактов, то на Верхне-Шавлинском озере также имелась фундаментальная стоянка на сосновой поляне с многочисленной детско-юношеской группой.
Акклиматизация
Накануне выхода к перевалам Редактор устроил акклиматизацию. Это означало, что он стирает исподнее в Верхне-шавлинском озере, щиплет жимолость и отдыхает на брев-нышке в лагере, а команда делает налегке радиальный выход к леднику.
Поднявшись по склону, для начала туристы встретили стадо совершенно непуганых козлов. Бегают с пучками травы в зубах и свистят пищухи.
А вот и ледник стал виден отчетливо, просто как на ладони. Что означало, что до него километра два, а потом те же два километра назад. А если прогуляться по леднику, то и к шести вечера не вернёшься. Вот что значит опыт! Естественно, сели в безветренную яму возле озерца и никуда не пошли. Солнышко ласково пригревало…
Профессора потянуло на воспоминания, как они тут в 2007-м году по этому самому "простому" перевалу 1Б карабкались… Тоже, оказывается, не сахар.
Не спеша вернулись.
Вечером под дождиком подошла группа упакованной молодежи: два парня и две девушки – и, не останавливаясь, атлетически полезли по крутой тропе, чтобы заночевать у ледника под Абыл-Оюком. Было долго видно, как они опасно корячатся на мокрых камнях…
Выход на орбиту
Утром Советник попытался сделать вид, что не понимает, на какой (какие) перевал (перевалы) мы всё-таки идём. В ответ Редактор сделал вид, что не понял его намёка. Пошли, короче.
Перешли речку по брёвнышку и стали карабкаться на длиннющую морену.
Вскарабкавшись часа за три, побрели по языку ледничка…
Именно побрели, потому что уже ясно виден предперевальный взлёт. Это слово такое есть, а взлёта нет. Какой, спрашивается, может быть взлёт, если взять эскалатор на станции Проспект Мира, утроить его длину, задрать вверх ещё градусов на 15 и обильно посыпать битой строительной плиткой и бордюрными бульниками?
Как, захотелось взлететь? Перевал, кстати, называется «Орбита». Не смешно.
Хорошо, хоть сухо.
Редактор в очередной раз произнес мантру: "аккуратнее-вобщем-надо".
Пошли…
..… !!
Практически сразу пришлось встать на четвереньки.
.. …. ….!!!
Кстати говоря, довольно хреново, когда пытаешься рывком влезть на камушек, а он вместо того, чтоб стать опорой, сползает и катится, набирая скорость, вниз на сотоварищей.
.. …..!!
На последних 50 метрах удалось хотя бы встать с четверенек. Категория 2А, не хрен собачий.
Итак, вот он, первый перевал из "связки": узенький гребень, за ним крутой спуск в яму ледника, покрытого трещинами.
Слева (через вышеупомянутую нижележащую яму) – крутой ледяной бугор с трещинами же. По всем признакам это и есть второй перевал, «Москвич», тоже 2А. М-де…
А за ним (судя по описанию) предстоит спуск метров 700 (это где "верёвки вешать") и (на десерт, так сказать) подъёмчик на третий перевальчик «Туманный». И тоже 2А.
Почему-то вспомнилось: "Вы не
Где, кстати, наш Редактор? Ага, вот и он подтянулся. Внимательно смотрит в ледяную яму, констатирует сильное понижение уровня ледника и усложнение второго перевала. У период прошедших годоу, так сказать… Видимо, это следствие глобального п.
Представили себе возможное ухудшение погоды… "Связка" не канает. А кто б сомневался… И что таки дальше делать?
Ночуем тут. Завтра одеваем кошки, связываемся и спускаемся по леднику вниз направо, попадаем обратно к озёрам. Кольцо, так сказать. От озёр уходим перевалом через боковой хребет в долину Машея, и по ней – вниз, назад к Чибиту.
На запасной вариант маршрута, где вчера на ледник смотрели - времени не хватит. Потому что три дня уйдёт только на то, чтоб вернуться в точку, где были сегодня утром.
Вот тебе, бабушка, и 1Б. Аминь.
Советник опасно слазил с ледорубом по наклонной плоскости пониже гребня и нарубил там пакет серого льда на ужин и на завтрак.
Погода, кстати, тихая и ясная – шепчет Аллах, то есть.
Кошки
Надевание кошек – это всегда волнительно. Потому что в прошлый раз ты их надевал год назад. Или два года. Или даже три.
И с тех пор в руки не брал.
А зря.
Потому что есть такой психологический механизм, "вытеснение" называется. Это когда всё неприятное моментально забывается. Например, что винтик прошлый раз потерялся, но как-то обошлось. Или ремешок напоследок оборвался. Или ещё что-то.
Хорошо ещё, что есть ремнабор.
А в нём есть винтик, проволочка и верёвочка.
И есть верные друзья, которые честно скажут тебе, что ни хрена эта фигня держаться не будет.
Но ты только стиснешь зубы, прикрутишь кое-как проволочку, замотаешь бабским узелком веревочку…
И вступишь на ледник!
И пройдёшь!!!
И, снявши проклятые кошки, замотаешь их снова в рваную тряпку образца 198.. года, и засунешь на самое дно рюкзака, и забудешь всё, как страшный сон – до следующего раза.
На водах-2
Итак, был крутоватый спуск и хождение в связке в кошках по леднику, и бысть в лед-нике трещины, и сказали все, что это хорошо весьма. Было вечернее купание по-гусарски в ледяной луже у головы ледника. И фотографирование подсвеченного заходящим солнцем интересного круглого облачка (как впоследствии выяснилось – паров гептила в верхних сло-ях на месте разрушения «Прогресса»).
И был назавтра спуск к Шавле-реке, и брод через неё, и повторный выход к озерам (только что исправил опечатку по Фрейду – "осёрам").
Отставник на спуске на камнях неудачно сел на голеностоп и потом всю дорогу до самого конца его берёг, вися на палках. Нормально – дошел, хотя вот уже 4 месяца опухоль сохраняется…
У озер навстречу попалась та самая группа молодежи, пытавшаяся дождливым вече-ром уйти через Абыл-Оюк. Одна дама – с лангеткой на руке, а вторая с разбитым носом и фонарем на оба глаза… А мужики у них справные, при щегольской снаряге…
На водах оказалось неожиданно малолюдно (впрочем, до 1 сентября осталось менее недели). После неожиданно истерического ухода горно-любовной парочки, занявшей было лучшее место, стало совсем хорошо. ("Такая стервозность у дамы может быть объяснена лишь крайней степенью сексуального возбуждения", – безжалостно отметил Отставник).
Мусора тоже стало заметно меньше, что позднее получило объяснение: группа пи-терских экологов прошлась с пластиковыми пакетами и лопатами. Банки в ямку, а ямка мас-кируется камушками и кусками мха.
Шныряют бурундуки. Запасы ягод на кустах жимолости – практически неисчерпае-мы…
На следующий день Редактор назначил днёвку. Обычно народ использует днёвку на стирку, купание, рыбалку, жратву и вечернее сидение у костра. По техническим причинам (холода, однако, наступили) стирка и купание были отменены. Рыбалку Соотечественник снова взял на себя, но, сколько ни забрасывал он свой невод (в смысле – спиннинг), не да-лась ему рыбка. Из всей фауны в озере плавал одинокий нырок.
Осталось сесть у вечернего костра, сожрать остатки жульнической бастурмы и приступить помолясь к испанской просроченной говядине. Что не без приятности и было исполнено.
На пути к последнему перевалу
Дождик, сволочь…
Одна морена переходит в другую, тропа практически исчезла, каменюки становятся всё менее устойчивыми, а сырой туман делает их опасно скользкими. Туман нанесло сюда ветром снизу от озёр.
Бегают непременные пищухи, фотографировали черного сурка.
Стоило остановиться на перекус, как ветер усилился.
Притулившись под громадным бульником, кое-как вскипятили чайку. Поставили палатки. Профессорская двухместная Normal едва при этом не улетела к перевалу.
– Похоже, меняется погода, – поделился ценными наблюдениями Отставник. – Неясно только, в какую сторону. Тут же крупными комьями повалил снег. Все засуетились, собирая разбросанные вещи: оставишь – завтра их под снегом уже не найдёшь.
– Не сезон, – подумал Советник и полез в палатку. Потом он вспомнил, что не укрыл рюкзак, а завтра утром мокрый снег наверняка замёрзнет. Хреново будет… Вылез, укрыл. Подумав, положил сверху на пленку несколько увесистых камней.
Лёжа в палатке, Советник прислушивался к звукам, порождаемым падением атмосферных осадков на постепенно провисающий тент старенькой палатки. Долголетний опыт показывал, что стадия провисания всегда переходит в стадию промокания. Сырой же пухо-вый спальник резко теряет теплоизоляционные свойства. И спать в нём становится тревож-но.
– Да, пора палаточку менять, – согласился Отставник. Он и в прошлом году соглашался. И в позапрошлом, помнится, тоже.
Советник постучал кулаком по тенту. Микролавинка со свистом сползла с крыши. По-вторив операцию минут через десять, Советник скрючился, нащупал в ногах большой поли-этиленовый пакет, просунул его между спальником и стенкой палатки, повернулся на бок и заснул.
Последний перевал
Солнце долго вылезало из-за хребта, пока не достало до палаток. Советник разлепил веки и уставился в потолок. Было тепло. Спальник слегка промок только в ногах. Пнув крышу (остатки снега соскользнули вниз), повернулся на живот и высунул голову из палатки.
Снег тонким ослепительно белым слоем укрыл камни, изменив пейзаж к лучшему. Вчерашние ассоциации с отвалами угольных разрезов потеряли актуальность. А вот вопрос: как пойдётся по камешкам, слегка прикрытым снегом? – подумалось Советнику. Дума ока-залось не слишком приятной, и он не стал думать её дальше. Советник напялил ботинки, повесил на шею фотоаппарат и полез наружу.
После завтрака солнце стало просто жечь. Намазав носы чем бог послал, пошли к довольно длинному пологому леднику – он стал виден сразу за верхом морены, минут через пятнадцать подъёма. Шлось по камням ничего себе так, по крайней мере, не хуже вчерашнего. Видимо, ноги приспособились и шли сами по себе, без участия головного мозга.
Ледник был изборожден продольными руслами ручейков, местами прикрытых тонкой коркой льда. По мягкому снежку кошки не требовались.
Перейдя бергшрунд по снежному мостику (Советник понял это уже дома, просматри-вая сделанные им тогда фотографии) и оставив ледник позади, группа озадаченно остановилась перед подъёмом на перевал. Такого никто не ожидал.
Это был … ну, просто "забор"!
Крутейшая осыпь, свисающая с перевального гребня (именно "свисающая", а не "сползающая", как это обычно бывает), была прикрыта снежником в форме Южной Америки, метров двести высотой. Идея подъёма на "забор" казалась просто абсурдной.
– Слева пойдём, – прервал общее молчание Редактор, – там, где "Чили". Ну, аккуратно, в общем…
Помните описание подъёма на Орбиту? Теперь посыпьте это дело мокрым снежком – и вперёд…
В верхней части "Чили" осыпь держалась… непонятно на чём она держалась, всё ползло даже под рукой. Невольно стали уходить влево, на край снежника, где была возможность цепляться левой рукой за зубья скальной гребёнки из серого сланца. Шаг за шагом, с перехватом рук… Перевал был виден уже чуть ниже, но уходить к нему вправо было просто страшно – никакого сомнения, что при срыве пролетишь все 200 м.
– Ну что? будем верёвку вешать? – Советник услышал как бы со стороны свой сдав-ленный голос. – Не улететь бы…
– Похоже, придётся, – Профессор поправил очки и шмыгнул носом. – В мотке 50 метров – должно хватить. Сейчас достану… Ты стой тут на страховке, когда пойду – трави потихоньку через ледоруб. Лишнего не трави – сам знаешь… Дойду – закреплюсь на том конце, через камень как-нибудь… Когда крикну – начнёшь пропускать остальных. Сам пой-дёшь последним – я тебя пострахую.
Советник несколькими ударами забил ледоруб в осыпь сантиметров на 20, больше не получалось.
– Не маловато?
– Сойдёт, – Профессор прощёлкнул петлю на конце веревки в карабин, висящий на груди, и перебросил верёвку через плечо. – Ну, я пошёл.
Советник обернул веревку вокруг древка ледоруба ("Кажись, так? Эх, ленинская гор-ная школа, 32 года прошло…"), зажал получившуюся петлю в левом кулаке, навалился на ледоруб грудью и, глядя на удаляющегося по склону Профессора, стал выдавать верёвку. Профессор шёл довольно шустро, останавливаясь каждые метров пять в ожидании очеред-ной порции верёвки.
Когда все благополучно прошли, Советник надел рюкзак и пошёл по склону, перехва-тывая время от времени верёвку и наматывая пару петель то на один кулак, то на другой (инструктора из горной школы схватились бы за голову от такой "самостраховки").
Странным образом, после всего склон показался совсем простым, ничего страшного…
Наверху встретили пару мужиков с Барнаула – они бодро побежали вниз по нашей дорожке, к тому времени совсем раскисшей под солнцем.
Машей
После всего насколько лёгок и приятен спуск по долине Машея!
От открывающихся видов сердце переполняется непередаваемым ощущением огромной высоты и мощи этих гор и ледников. Ледник переходит в высокогорную пустыню, наподобие антарктической. Между камнями пространство покрыто лишайниками.
Ниже появляются кустарнички, ещё ниже – настоящий лиственничный лес, местами - огромные, "доисторического" вида древесные великаны или их благородные останки.
Речка в конце августа обмелела, ушла в узкие протоки, освободив широкое русло, и по дну его можно с удовольствием идти, не спотыкаясь об корни и каменья береговых троп, не перелезая через поваленные деревья. Солнышко ещё ласково пригревает, но стоянки на берегу покинуты уже туристами, спешащими в грязные шумные города.
Бархатный сезон!
Отставник: Это всё так.… Однако была пара довольно продолжительных спусков по крутым осыпям, ночевка под очередным снегом, потом довольно длительный марш до упора и ночевка под замерзшим дождем. Форсирование до залива трусов – на любителя.
Время от времени останавливаясь, делали снимки Мажойского ущелья с белым языком ледника.
Опять Чуя
Мост через Чую тоже оказался платнобесплатной частной собственностью. Караул бизнесмен устал, бросил сторожевую палатку и ушёл пропивать маржу в село.
За мостом на бревне сидели чехи. Завтра утром их забирала на трассе заранее зака-занная «Газель». Редактором овладела мысль примкнуть к чехам, завтра к обеду оказаться в Горно-Алтайске, где и усладить группу уникальными коллекциями местного краеведческого музея.
То, что самолёт улетал из Барнаула только через два дня после посещения музея, Ре-дактора не смущало. "А что тут делать? Абсолютно нечего! Ничего вы тут уже не увидите! А на трассе машину поймать непросто, глухие тут места… Застрянем…"
Группа проголосовала против, выбрав ещё один день на Алтае. Назавтра планируется замкнуть кольцо, пройдя берегом Чуи к Чибиту.
Поставили палатки на речной террасе.
Редактор пошел искать упомянутые в эзотерической литературе петроглифы.
Советник взял фотоаппарат и пошел на склон наслаждаться вечерними съёмками, чего бог послал.
Вниз к Чибиту
Странно, как можно назвать однодневный путь от моста до Чибита длинным и скуч-ным.
Боже мой, как прекрасна эта полевая дорога по правому берегу! И как удивительны на ней степные ландшафты с редкими деревцами и каменистыми останцами! А над ними, ещё выше – поросший рыжеватой осенней травкой хребет.
Слева – по контрасту – лесистый гористый правый берег Чуи, текущей в глубоком скальном каньоне.
И надо всем этим – огромный синий купол алтайского неба. Ветер в харю – шёл бы вот так и шёл…
Чибит
Посёлок Чибит показался уже к обеду. В виду поселка Редактор оживился и опять стал строить планы.
– Так, сначала в магазин, конечно… Там пиво… И сразу начинаем ловить машину – чтоб вечером быть где-то под Горно-Алтайском… в Манжероке, скажем, мотель там… В па-латке – опасно, там народ такой… А завтра – МУЗЕЙ!
Слушать о возможности ночевки под Чибитом Редактор даже не желал:
– Алтайцы непременно припрутся вечером. А пьяные алтайцы!… Да и где тут встать? Ну где?! Просто негде! Тут вот, возле речки, где эти коровы пасутся? Да это, наверняка, частная собственность!
Когда группа оппортунистов стала спускаться к реке, чтоб посмотреть место для сто-янки, Редактор даже не повернул голову и молча устремился в посёлок.
…
Место оказалось вполне пристойным. На удивление справные коровы мирно ходили и присматривались к туристам. Чувствовалось, что мы здесь не первые.
Сели под березки отдыхать и перекусывать.
…
Редактор появился часа через полтора. Хмуро повторив мантру про частную собственность (странно слышать такое от коммуниста!), тоже стал распаковывать рюкзак и ставить палатку.
Потом Профессор с Редактором пошли в магазин за пивом и хлебом.
Потом раскрутили Редактора на пузырек спирта, припасённого для задабривания страшных алтайцев… Подвыпивший Соотечественник читал свои стихи про нынешний поход. Подкравшаяся корова едва не сжевала рюкзак подвыпившего Профессора. Подвыпивший Отставник с ней братался. Подвыпивший Советник всё это фотографировал. Подвыпивший Редактор утих, затаив мысль о посещении музея завтрашним вечером.
Короче говоря, вечер удался.
Утром прошли через Чибит – вполне справный просторный поселок с обширными грядками картофеля, новой школой и иномарками во дворах изб.
Несмотря на вызывающе разожженную горелку и дерзкое кипячение чая на автобусной остановке, попутки таки пришлось подождать – маршрутки проезжали полные. Уехали в кузове крытого брезентом УАЗика, обдуваемые ветром алтайских гор…
Амбула
На Алтае вышло хорошо. Хотелось бы повторить. Впрочем, не следует исключать и Непал.
Фотографии тут:
http://pics.livejournal.com/abybr/gallery/00016gk7
